roni_14

А давайте, расскажу вам, как слушала Венский оркестр. В Австрии в прошлом году было чертовски жарко. [Думала ли я, что буду вправе такое писать? Но мы были там и не как туристы, а на конференции, по работе]. Принимающая сторона, как и всякая сторона, встречающая гостей, желала выслужится и показать самое-самое. Разумеется, проигнорировав "автобус для всех" мы шли своим ходом, ориентируясь по смутным указаниям и собственной интуиции. Пройдя мимо главного (лютеранского? католического? ну и память…) собора, в подвале которого разложены по полочкам многочисленные кости ранее умерших граждан Вены,

мы очутились на узких и тихих улицах. Лишь иногда мимо проходили лошади с мешком под попами, эмо-девицы или негры. Поплутав немного, мы вышли к зданию, где местный университет обустроил свою филармонию. Двери были закрыты, за ними шебуршились *люди, отвечающие за приём*. Вскоре подошли индус и пожилая пара, разумеется, оказавшаяся родом из Новосибирска. Пара резво обсуждала, будет ли фуршет, что мне, на фоне общей жары, показалось банально дурацким. Когда мы всё же проникли внутрь, то на выбор нам предоставили лифт и винтовую стеклянную лестницу. Вам не кажется, что такой выбор дается нам часто? Само собой, мы полезли на лестницу. В зале на меня чуть не упал ректор Венского университета [он вообще весьма волновался], извинился и сел, закрыв моему брату обзор. Играли, в обшем-то почти студенты: первой вышла девушка, дыхание которой отличная акустика разносила по всем уголкам. Она была вся несуразная, но когда заиграла – я забыла, что мне жарко. Скрипки, фортепьяно, альт, - они играли то вместе, то соло. Половина оркестра была японцами. Нет, это не самое забавное. Половина оркестра была родственниками: сестрами, братьями, женами. А в зале сидела их мать, она всё поправляла шаль. Профессор какой-то там кафедры, она участвовала в организации конференции, а её дети играли на скрипках. Комната, в которой мы сидели, была и евро новой, и очень старой: на потолке нетронутыми виднелись Средние Века:

В перерыве ожидали столики с хрустиками (а как их ещё назвать?) и австрийским белым сухим. А потом ещё музыка. Кого там играли? Я опять не помню, помню, что было хорошо. А когда вышли на улицу наконец-то подул ветер:

Мы спустились в метро, там какой-то студент подбежал к отцу, выражая свой восторг от его изысканий в науке. Я опустила голову на сидение и стала ждать, когда поезд вынесет нас к нашей улице, где после рыбного магазина будет дверца со звонками, классическим старичком портье и комнатой с окном на противоположную крышу. Ещё я думала о людях, которые ничего такого и не заметили бы. Но потом просто заснула.

Я сижу на подоконнике на 4м этаже в европейской столице. Рядом буржуазно нацеленные герани в традиционном приоконном ящичке. Как я здесь оказалась? Я, не так давно выбирающая, хватит ли средств на шоколадку или лучше на мороженое. Я, которой когда-то делали лепешки из муки и воды и я считала их самыми вкусными на свете. [хотела бы тебе их приготовить]. За окном дома с вензелями, со статуями, колоннами и трубами. В этих домах живут люди, одно только это окутывает их чем-то от Андерсена. И я тоже кутаюсь в Адерсоновские розы, а может и морскую пену. На первых этажах здесь, конечно же, парфюм от Шанель или высшие сорта кофе в маленьких чашках. Я пила этот кофе и обливалась теми духами. А послезавтра, уже на родине, мы будем пить воду и радоваться. Я сижу и смотрю на витиеватый дом напротив с немецкими надписями по фасаду и тремя окнами на чердаке. В одном из них включают свет и мне вспоминается что-то то ли из О'Генри, то ли из Грина, а ещё небо вечером всё ещё синее и ровно два белых облака. Как я здесь оказалась? Кто его знает, другое дело что нет никакого "здесь", потому что мы не меняем мест, пока не ломаем своего мира, мы разглядываем именно то, что ему [нашему миру] принадлежит, видим именно это, куда бы не попадали, в какой бы стране не оказались, то ли из закономерности, то ли из случайности, не важно. И одна и та же улица является разной, смотря для кого: медленной прогулкой под каштанами, быстрой возможностью добиться статуса и признанья, веселой беготней за детьми и сбежавшим молоком, придумыванием новых сказок, сидючи у окна. Поэтому не изменят деньги, слава, горе, даже счастье, когда не поломан тот мир, в котором лично ты живешь, те взгляды, из которых ты исходишь. Перехожу к другому окну, из которого можно выйти на крышу и четыре шага отделяют от окна напротив, как будто ты в Питере. Пишу сообщения (половину из них так и не отправлю), сочиняю себе жизнь.

Всё какое-то из штампов, а при этом одновременно и радуешься.. Стертым ступням или потухшим волосам, кхе? Какой-то ниточке, которая вывела, выводит. Стоишь у пограничников и вдруг, э, гордость за зажатый в руках российский паспорт, что-то такое, может и не гордость, но как будто за что-то прочное хватаешься, аки Маяковский). Хоть и знаешь всё всё, что сейчас будет и как встретит Москва, и Иркутский сарайчик вместо вокзала. Вот уж в патриотизме себя не подозревала). Потом опять метро, где, наверно, выгляжу провинциалкой, но не из-за приезда из провинции, а приезда из Австрийской столицы, ведь там всё гораздо медленней и меньше людей. Затем нужно ждать очередного самолета, теперь уже совсем домой, и ждать ещё три часа, а, как водится, негде, ведь стульчики и лавочки – не атрибут аэропорта. В какой-то момент я обнаруживаю себя под лестницей с итальянской газеткой в руках, её можно расстелить на полу, но сидеть холодно и в итоге получается, что стоишь на коленях – уступка между двумя положениями тела. С книжкой в руках. Дурацкая картинка из дешевого комикса. Под заплеванной лестницей, отгораживаясь от каменных плит газетой на римском языке, стоишь на коленях, осталось помолиться или возопить:)), о да, но вместо этого читаешь Экзюпери. И, блин, что же ты читаешь: "Я молился господу: "Открой мне истину, в которой помещались бы все их маленькие правды, которая укрыла бы их всех одним плащем"…Люди любят одно и то же, но каждый по-своему.( Read more... )
И так просто рассмеяться себе, замершей в идиотской позе на воздушном вокзале и читающей молитву старого летчика, прославившегося своим маленьким Принцем, хотя в той истории не Принц, а глупый Лис рассказал о том, что случается с приручаемыми. Но не смеешься, зеваешь и читаешь дальше (там как раз о том, что "невозможно передать полноту понятия словом или книгой"). Потому что каждый рассказчик повелевает своими историями и тасует строчки в них, но в душе мечтает однажды стать и персонажем, тем, с кем происходит. А когда ты оказываешься в странном месте и делаешь странные дела, то это ли не самая что ни на есть сказочная история обыденной, маленькой жизни. И глупо, и смущаешься, вдруг посмотрев на себя со стороны, но слова-то, вернее чувства, правильные и ты понимаешь, что знаешь их и так, и не нужно читать чужой молитвы. У тебя есть своя.